Дунайская русалка

В час, ког­да без­мя­теж­но гас­нет ве­чер, ког­да на не­бе си­яет лу­на и ль­ет на зем­лю свой се­реб­ря­ный свет, яв­ля­ет­ся по рою сре­ди волн Ду­ная пре­лес­тное соз­да­ние. Свет­лые куд­ри, об­рамля­ющие прек­расный лик, ук­ра­ша­ет ве­нок из цве­тов; цве­тами увит так­же бе­лос­нежный стан. Юная ча­ров­ни­ца то ка­ча­ет­ся на мер­ца­ющих вол­нах, то ис­че­за­ет в реч­ной глу­бине, что­бы вско­ре опять по­явить­ся на по­вер­хнос­ти.

Вре­мена­ми ру­сал­ка по­кида­ет прох­ладные во­ды и блуж­да­ет в лун­ном си­янии по ро­сис­тым приб­режным лу­гам, не стра­шась да­же по­казать­ся лю­дям, заг­ля­дыва­ет в оди­нокие ры­бачьи хи­жины и ра­ду­ет­ся мир­ной жиз­ни их бед­ных оби­тате­лей. Не­ред­ко пре­дос­те­рега­ет она ры­баков, со­об­щая им о бли­зящей­ся опас­ности: ле­дяных за­торах, по­ловодье или жес­то­кой бу­ре.

Од­но­му она по­мога­ет, дру­гого же об­ре­ка­ет на ги­бель, за­мани­вая сво­им соб­лазни­тель­ным пе­ни­ем в ре­ку. Ох­ва­чен­ный вне­зап­ною тос­кою, он сле­ду­ет за нею и на­ходит се­бе мо­гилу на реч­ном дне.

Мно­го ве­ков то­му на­зад, ког­да Ве­на бы­ла еще ма­лень­ким го­род­ком и там, где ны­не кра­су­ют­ся вы­сокие до­ма, си­рот­ли­во жа­лись друг к дру­гу низ­кие ры­бачьи хи­жины, си­дел од­нажды мо­роз­ным зим­ним ве­чером ста­рый ры­бак с сы­ном в сво­ем бед­ном жи­лище у пы­ла­юще­го оча­га. Они чи­нили се­ти и бе­седо­вали об опас­ностях сво­его ре­мес­ла. Ста­рик, ко­неч­но же, знал мно­жес­тво ис­то­рий о во­дяных и ру­сал­ках.

— На дне Ду­ная, — рас­ска­зывал он, — сто­ит ог­ромный хрус­таль­ный дво­рец, а жи­вет в нем реч­ной царь с же­ною и деть­ми. На боль­ших сто­лах сто­ят у не­го стек­лянные со­суды, в ко­торых дер­жит он ду­ши утоп­ленни­ков. Царь час­то вы­ходит по­гулять вдоль бе­рега, и го­ре то­му, кто ос­ме­лит­ся ок­ликнуть его: он в тот же миг ута­щит его на дно. До­чери его, ру­сал­ки, все как на под­бор кра­сави­цы и очень уж охо­чи до мо­лодых при­гожих пар­ней. Те, ко­го уда­ет­ся им оча­ровать, вско­рос­ти неп­ре­мен­но дол­жны уто­нуть. А по­тому ос­те­регай­ся ру­салок, сын мой! Все они пре­лес­тни­цы, по­рою при­ходят они да­же на тан­цы к лю­дям и тан­цу­ют всю ночь, до пер­вых пе­тухов, а по­том спе­шат об­ратно в свое вод­ное царс­тво.

Мно­го бы­лей и не­былиц знал ста­рик; сын вни­мал сло­вам от­ца с не­дове­ри­ем, ибо ни­ког­да еще не до­води­лось ему ви­деть ру­салок. Не ус­пел ста­рый ры­бак за­кон­чить свой рас­сказ, как дверь хи­жины вдруг от­во­рилась. Внут­ренность бед­но­го жи­лища оза­рилась вол­шебным све­том, и на по­роге воз­никла прек­расная де­вуш­ка в бе­лом мер­ца­ющем оде­янии. В ко­сы ее, си­яющие, слов­но зо­лото, впле­тены бы­ли бе­лые во­дяные ли­лии.

— Не пу­гай­тесь! — мол­ви­ла прек­расная гостья, ус­тре­мив влаж­но-го­лубой взор на мо­лодо­го ры­бака. — Я все­го лишь ру­сал­ка и не при­чиню вам зла. Я приш­ла пре­дуп­ре­дить вас об опас­ности. Бли­зит­ся от­те­пель; лед на Ду­нае зат­ре­щит и рас­та­ет, ре­ка вый­дет из бе­регов и за­топит приб­режные лу­га и ва­ши жи­лища. Не те­ряй­те же вре­мени, бе­гите — ина­че по­гиб­не­те.

Отец и сын точ­но ока­мене­ли от изум­ле­ния и, ког­да стран­ное ви­дение ис­чезло и дверь вновь ти­хонь­ко зат­во­рилась, они дол­го еще не мог­ли вы­мол­вить ни сло­ва. Они не зна­ли, слу­чилось ли это с ни­ми во сне или на­яву. На­конец ста­рик пе­ревел дух, взгля­нул на сы­на и спро­сил:

— Ты то­же ви­дел это?

Юно­ша стрях­нул с се­бя оце­пене­ние и мол­ча кив­нул. Нет, это бы­ло не на­важ­де­ние! В их хи­жине бы­ла ру­сал­ка, они оба ви­дели ее, они оба слы­шали ее сло­ва!

Отец и сын вско­чили на но­ги и бро­сились вон из хи­жины, в мо­роз­ную ночь, пос­пе­шили к сво­им со­седям, дру­гим ры­бакам, и по­веда­ли им о чу­дес­ном про­ис­шес­твии. И не наш­лось ни од­но­го че­лове­ка в се­лении, ко­торый не по­верил бы в про­рица­ние доб­рой ру­сал­ки; все свя­зали свой скарб в уз­лы и той же ночью по­кину­ли жи­лища, не­ся с со­бою все, что мог­ли унес­ти, и ус­тре­мились на ок­рес­тные хол­мы. Они прек­расно зна­ли, чем гро­зит им вне­зап­ная от­те­пель, ес­ли ско­ван­ный мо­розом по­ток вдруг ра­зор­вет свои око­вы.

Ког­да заб­резжи­ло ут­ро, они ус­лы­шали до­носив­ший­ся с ре­ки глу­хой треск и гро­хот; го­лубо­ватые проз­рачные глы­бы ль­да гро­моз­ди­лись друг на дру­га. Уже на сле­ду­ющий день приб­режные лу­га и по­ля пок­ры­ло бур­ля­щее и пе­нис­тое озе­ро. Од­ни лишь кру­тые кров­ли ры­бачь­их хи­жин си­рот­ли­во воз­вы­шались над все еще при­быва­ющею во­дою. Но ни один че­ловек и ни один зверь не уто­нул, все ус­пе­ли уда­лить­ся на бе­зопас­ное рас­сто­яние.

Во­да вско­ре схлы­нула, по­ток вер­нулся в свое рус­ло, и все ста­ло, как преж­де. Но все ли? Нет, один че­ловек нав­сегда ли­шил­ся по­коя! Это был мо­лодой ры­бак, ко­торый не мог за­быть прек­расную ру­сал­ку и лас­ко­вый взор ее го­лубых очей. Он пос­то­ян­но ви­дел ее пе­ред со­бою; ее об­раз прес­ле­довал юно­шу не­от­ступ­но, ры­бачил ли он или си­дел пе­ред оча­гом. Она яв­ля­лась ему да­же ночью во сне, а ут­ром, про­будив­шись, он не мог по­верить, что это был все­го лишь сон.

Все ча­ще хо­дил мо­лодой ры­бак к бе­регу Ду­ная, по­дол­гу оди­ноко си­дел под приб­режны­ми ива­ми и не­от­рывно гля­дел в во­ду. В шу­ме по­тока ему чу­дил­ся ма­нящий го­лос ру­сал­ки. Охот­нее все­го вы­ез­жал он в сво­ей лод­ке на се­реди­ну ре­ки и за­дум­чи­во лю­бовал­ся иг­рою волн, и каж­дая проп­лы­вав­шая ми­мо се­реб­ристая ры­ба как буд­то на­роч­но драз­ни­ла его. Он пе­реги­бал­ся че­рез край лод­ки, прос­ти­рал к ней ру­ки, слов­но же­лая схва­тить ее, схва­тить и удер­жать нав­сегда. Од­на­ко меч­те его не суж­де­но бы­ло сбыть­ся. День ото дня все пе­чаль­нее ста­новил­ся его взор, и все гор­ше бы­ло у не­го на сер­дце, ког­да он воз­вра­щал­ся ве­чером в свое жи­лище.

Од­нажды ночью его тос­ка ста­ла та­кою нес­терпи­мою, что он тай­ком вы­шел из хи­жины, от­пра­вил­ся на бе­рег и от­вя­зал свою лод­ку. Боль­ше он не вер­нулся на­зад. Ут­ром лод­ка его од­на, без плов­ца, по­качи­валась на вол­нах пос­ре­ди ре­ки.

Ник­то ни­ког­да боль­ше не ви­дел мо­лодо­го ры­бака. Еще мно­го лет си­дел ста­рик-отец оди­ноко пе­ред сво­ею хи­жиною, смот­рел на ре­ку и пла­кал о судь­бе сы­на, ко­торо­го ру­сал­ка ув­лекла с со­бою на дно Ду­ная, в хрус­таль­ный дво­рец во­дяно­го ца­ря.